пиноккио

интересные случаи произошедшие на охоте и рыбалке

Добавлено через 4 минуты
Случай на охоте

Однажды на охоте произошел один очень забавный случай.
Охотники плотным кольцом проходили поле, на котором то тут, то там можно было еще встретить остатки от убранного урожая сахарного бурака. Понятное дело, что такой вкуснятиной не побрезгует не одна дикая травоядная живность. Так и случилось в этот раз, вскоре на горизонте нарисовался первый заяц и прозвучали первые выстрелы. То что дробь достигла цели некто не сомневался, более того оно изрядно ранила бедное животное. Но заяц оказался не из робкого десятка, и воля к жизни заставила его что есть мочи на трех лапах удирать от охотников (одна была перебита). Но охотники окружили его очень плотным кольцом, и выбраться у него шансов уже просто не было.
Вот тогда и произошло, то чего никто не мог и подумать. Заяц таки удрал, и куда бы вы думали? - в лисью нору! Да еще в такую, где в это время находился лис! Мы все около часа слышали с наружи как они между собой внутри дрались – но не один на верх так и не вылез… Даже и не знаю чем закончилась для зайца эта история, тогда у нас просто уже не выдержали нервы. Но вот что может случится, когда кто-то по настоящему хочет жить!

пиноккио

Выстрелил я однажды в кряковного селезня, сидевшего в кочках и траве, так что видна была одна голова, и убил его наповал. Со мною не было собаки, и я сам побежал, чтобы взять свою добычу; но, подходя к убитой птице, которую не вдруг нашел, увидел прыгающего бекаса с переломленным окровавленным крылом. Должно предположить, что он таился в траве около кряковного селезня и что какая-нибудь боковая дробинка попала ему в косточку крыла.

пиноккио

Занимательный случай произошел в Тульской области Кимовского района. С собакой мы подняли двух серых куропаток. Пара разлеталась в разные стороны. Я выцелил красивого самца с подковой на грудке, но промахнулся. Наверное, от близости птиц — подъем был в 20 ме****, — от тревожных криков куропаток, от красивого наряда самца я перенервничал. Тем не менее я заметил место посадки птицы — это край поля, по которому шла полоса невысоких деревьев и кустов, за которой была лощинка.


Двинулись мы к месту посадки с расчетом, чтобы оказаться от него ме**** в сорока. И вот по сумасшедшему вилянию хвостом, по узкому челноку он сузился до 7-10 метров, и собака не просто двигалась из стороны в сторону, а энергично рыскала, как-то подпрыгивая, я понял, что сейчас вот-вот будет встреча с птицей. И я не просто шел за собакой, а довольно быстро двигался за ней, благо, травы здесь было не так много, довольно часто попадался борщевик. И вот я вижу картину, от которой можно засмеяться: мой пес двигался то вправо, то влево, челнок был уже четыре метра, а впереди него, ме**** в восьми, удирает крупный коростель, и не просто рыжий, а ржаво-бурого, почти коричневого цвета. Вот он не выдерживает, собака поджимала, и взлетает, как самолет со взлетно-посадочной полосы. Я бью его вдогонку и с первого выстрела сбиваю. Собака работала по бегущей птице, и коростель не позволил ей даже сделать стойку. Когда трофей оказался у меня в руке, я смог оценить, какой действительно стоящий экземпляр я добыл. Размен оказался равноценным: вместо куропатки мы взяли отличного коростеля и в придачу много положительных эмоций от комичности ситуации. Этот интересный случай врезался мне в память, и я без улыбки не могу его вспомнить.

пиноккио

Собачья мимика


Возвращался я с вечерки вдоль торфяных канав, которые протянулись до самого лагеря. Одна канава была слева, а вторая справа, а посередине грунтовка метров пять. И вот я иду по ней, а собака впереди меня челночит от одной канавы к другой. Идти приятно: светит луна, даже фонарик не нужен, трофеи взяты, так что я шел в приподнятом настроении. Канавы, вдоль которых мы двигались, были заполнены поваленными березами, росшими вокруг них и попадавшими после пожаров. Некоторые березы образовали мосты, по которым можно было перебраться на другой берег канавы.


И вот что я вижу. Пес остановился, замер и смотрит в сторону канавы. Как я потом понял, он просто был на стойке. Я по-прежнему иду. Когда до него осталось метров десять, я наконец-то сообразил, что куру стоит и в канаве кто-то есть. Собака в это время заходит на одно из поваленных деревьев, я вижу, как мой пес смешно повернул голову набок и у него завернулось ухо. Мне даже показалось, что у него появилась хитрая улыбка и блеск в глазах. Я сам чуть дико не засмеялся от его вида. Но вовремя опомнился, сдернул с плеча ружье и полез в патронташ, чтобы зарядиться. В это время с канавы срывается стая уток. Я начинаю торопиться, руки трясутся, патроны падают на землю. Пока я их нашарил, зарядился, стрелять было уже не в кого. Вся ситуация заняла не более полминуты. Да уж, если б я сразу смекнул и поверил своему курахаару…

пиноккио

Авианалет


Второй случай произошел на этих же самых канавах. Но здесь с нами был еще мой друг — Петров Дима.


Идем мы по той же дороге между канав. Я наготове, вспоминая прошлый случай, друг тоже предупрежден. Но в отличие от той ситуации — полная темень, идем с фонариком, я освещаю дорогу. Свечу фонариком вперед и не вижу свою собаку. Идем, и вдруг справа срывается несколько уток. Как я потом понял, собака была на стойке в траве, но из-за темноты мы, естественно, ее не видели. И как только мы поравнялись с ней, птицы не выдержали и сорвались.


Я свечу в воздух фонариком, ловлю силуэт утки, начинаю стрелять, но так как неудобно в одной руке держать и фонарь, и цевье ружья, то промахиваюсь из своей двухстволки. Кричу: «Димка, стреляй!» У моего друга пятизарядка. Я по-прежнему высвечиваю в воздухе утку, а напарник начинает артобстрел. С четвертого выстрела утка падает впереди прямо на дорогу, нам так повезло, что ее даже не пришлось искать в полной темноте. Вся ситуация была похожа на авианалет в ночи бомбардировщика, которого снизу высвечивают прожекторами и обстреливают из зениток. Все действо от взлета птиц до удачного выстрела заняло секунд семь.

пиноккио

Нежданный гость


Отстояли мы с моим верным помощником всю тягу без единого выстрела. И вроде летало, но не налетало, и место проверенное, и погода отменная, но бывают такие охоты. А шел с чувством, что сегодня что-то будет! И вот на небе уже звезды, луна неполная, светит неярко, но, тем не менее, идти можно без фонарика. Ну мы и двинулись в обратный путь. Иду, а в голове всякие мысли роятся. Шагаю и вспоминаю: «Ведь сколько раз читал в «РОГе»: «…и вот уже в полной темноте на меня налетел вальдшнеп, которого я сбил удачным выстрелом». Почему я столько лет охочусь на этого кулика, но ни разу после окончания тяги на меня в уже полной темноте при звездах он так и не налетал?» Всегда стою 20 минут после появления звезд, и — домой. И ведь соседи тоже не стреляют. А тут такое читаешь. В общем, иду и вспоминаю, как, на кого и сколько налетало в полной темноте. Вот дошел до вырубки, ее пройти, далее узкая полоска леса и за ней дачи. Уже отсюда вижу огоньки домов. Встал у пенька, пять минут передохнул и собрал в чехол ружье. Еще раз кинул прощальный взгляд на ночное небо, сделал грудью полный вдох, порадовался окружающей природе и только собрался сделать шаг…


Только я все это сделал, как слышу пронзительное циканье. Начинаю вертеть головой. Звук все ближе. Я в панике начинаю расчехляться. В это время на меня выплывает на фоне звездного неба вальдшнеп. До него метров 15 — верный выстрел! Он не летит, он парит, расставив крылья, как пальцы рук, и звонко цикает. Такого я еще не видел. Когда я вскинул ружье к плечу, вальдшнеп перелетел мне за спину и слился на фоне темного леса, но, как мне показалось, он сел на землю ме**** в 20 от меня. Все это время мой пес стоял рядом со мной и как завороженный смотрел своими стеклянными глазами на ночного гостя. Вальдшнеп пролетел надо мной, полетел за спину, а курцхаар непрерывно провожал его, постепенно поворачивая свою голову в темп полета птицы и не сводил с нее взгляда. И ему тоже показалось, что вальдшнеп сел, потому как только я дал команду «вперед!», Мастер, а именно так зовут моего друга и лучшего помощника на охотах, ринулся в точку приземления.


Еще минут 10 слышался хруст веток и сухой травы от усердных поисков моего старательного напарника, я сам был вместе с ним поблизости, но вальдшнеп так и не взлетел или он ушел незамеченным, а может, и вовсе не садился, а низко планируя, улетел в лес. Я клял себя: «Почему не отдохнул чуть подольше, еще пару минут, и удача была бы в моих руках».

пиноккио

Вологодская обл., Вашкинский район. Конец октября, первый снег. Товарный отстрел лосей. Восемь охотников, два УАЗика, штук 5-6 разнокалиберных собак, которые в обычное время свободно передвигаются по поселку, но к моменту нашего отбытия на охоту собираются у дома районного охотоведа в количестве 20-30 штук и всячески уговаривают нас взять их с собой. Кастинг проводит сам охотовед, раздавая пинки и приговаривая: "Тебя брали в прошлый раз..., ты слишком худая..., эта всю лосиную печень сожрала..., а у этой подозрительное выражение морды" и т.д. В результате, после отбора и свалки между лайкоидами, несколько совершенно счастливых шавок оказываются в рядах охотничьей бригады.

В этот раз охота не задалась сразу. Один УАЗик заблудился в многочисленных лесовозках, другой мы доблестно засадили по самые... мосты. Долго и шумно толкались, домкратились и т.д. Во время очередного перекура мы вместе с районным Ваней-военкомом решили пройтись по просеке, тем более что где-то далеко-далеко стала прослушиваться собачья брехня.

Тут надо сказать несколько слов о том, чем мы были вооружены. Военком-Ваня имел на руках военный карабин КО, причем со штыком, который он у***** не хотел снимать, мотивируя это отсутствием подходящей отвертки. Мне временно был вручен карабин Лось-4 с отпиленным сантиметров на пять стволом (!), но "зато" с оптическим прицелом. Накануне я пытался попасть из этого карабина в коробку из-под телевизора диагональю 72 см с 30 шагов. Удалось мне это сделать только с пятой попытки, и то пробоина пришлась в самый нижний левый угол коробки.

Так вот, вышли мы на старую заросшую вырубку и одновременно с Ваней увидели медведя, который ме**** в 300-х брел в низине. Военком громким шепотом стал уговаривать меня стрелять по медведю:"Жахнем вместе, только когти отлетят!" Я как мог отнекивался, памятуя о вчерашней пристрелке своего укороченного карабина. Но Ваня обазартился и, приговаривая: "Щас мы его в два ствола...", стал прицеливаться в медведя, точнее в то, что было видно из-за заломов и буераков. Я сделал вид, что тоже собираюсь стрелять, решив для себя, что пускай военком стреляет и, естественно, промахнется, а я при сём буду только присутствовать. Смотрю в оптику одним глазом, вторым в открытый прицел, т. к. уверен на 100%, что оптический сбит, а вторым с половиной - на Ваню-военкома. Ваня, закаменев лицом, жмет на спусковой крючок, но выстрела не происходит, наверное, он не довел затвор...

Дальнейшие события происходили с третьей космической скоростью. Лес огласился звуком короткого, неприличного слова и громким клацанием военкомовского затвора. Зверь взвился и, поднимая фонтаны снега, со страшной скоростью попер вверх по отлогому склону в противоположную от нас сторону. У меня в голове что-то щелкнуло и я услышал хорошо поставленный внутренний голос: "Стреляй, Вадя, а то уйдет!" Дальше я действовал, как автомат: навскидку, практически не целясь, выстрелил в медведя, который тут же встал и как-то сгорбился. Тот же внутренний голос четко произнес: "Стреляй, пока стоит". Я передернул затвор, краем глаза успел заметить, что военком-Ваня еще возится со своим карабином, причем почему-то пытается переломить его через колено, наспех прицелился и выстрелил второй раз. Медведь свалился за снежный холмик...

Тут военный комиссар справился со своим оружием и с криком: "Щас я его добью" открыл беглый огонь по этому холмику. Результаты его стрельбы были хорошо видны по фонтанчикам снега в радиусе 5-6 метров от цели. Когда у Вани закончились патроны, он бодро скомандовал: "Ты перезарядись, а то он как бросится на нас, а я отомкну штык. Пошли..." Пошли, так пошли, тем более что тов. подполковник поначалу бодро шел впереди со штыком наперевес, а я сзади, автоматически считая шаги, которые старался делать по метру. Но когда мы приблизились, Ваня загадочным образом переместился мне за спину, и я стал похож на пленного фрица. Военком, опять перейдя на свистящий шепот, вещал мне в затылок: "Ты, бл@, если что, сразу стреляй в гада, а то у меня патроны кончились..." По моим понятиям, медведь был уже готов, т.к. распустил уши, но военный комиссар еще долго тыкал его штыком, держа на вытянутых руках свой карабин.

В итоге расстояние, с которого был поражен зверь, составило 325 м, обе пули попали в сердце, причем входные отверстия почти что совпадали. Поскольку я стрелял полуоболочечными пулями, выходное отверстие было больше кулака, через которое выстрелом на метр вынесло сердце в виде 9 отдельных кусков. Мишка весил около 90 кг. Мы привязали добычу ружейными погонами к жердине и, пока перли ее на плечах до машины, военком-Ваня объяснял мне, что в таких случаях нельзя идти в ногу, т. к. добыча будет раскачиваться на слеге, но сам, наверное в силу военной привычки, все время шел в ногу...

Я пытался прикинуть вероятность такого дикого выстрела, но у меня ничего не получалось, наверное, потому, что медведь все время раскачивался, первый мой медведь.

пиноккио

Старый русак
Тихо. Лес закутался в снег, весь в кружевах, на каждой веточке бугорок, каждая веточка согнулась от тяжести, а внизу пуховая перинка, на ней ясные отпечатки лапок. Чьих лапок? Мыши, белки, тетерева набродили по свежей пороше. Заячьих следов мало: заяц боится печатать свой след по пороше. Лучше денек пролежать под елкой. Вышли на кормежку только молодые, неопытные, и те потоптались немного около опушки, в сухом бурьяне, да скорей, сделав несколько скидок, легли мордочкой на свой же след.
В лесу взвизгнула Румянка... еще разок и замолчала. Это она разбирается в запутанных заячьих следах и дает знать, что у нее дело налаживается и где-то близко лежит заяц, близко... Вот только надо разобраться...
Но заяц лежит крепко, хотя слышит собаку. Поднял уши, весь подобрался, с лапки на лапку переступает, а вскочить и помчаться не решается. Зайцу видна Румянка вон она там по кустам кружит. Бежать? Нет, подожду, может, и не найдет. Подожду еще...
Заяц хорошо запутал. Он два раза прошел по своему следу, два раза с двойного следа сделал большие прыжки в сторону, в куст. Едва ли разберется Румянка. Зорко смотрит русак. Вот собака все ближе, ближе... Совсем близко... Большой прыжок! Серенький комочек покатил между кустами. Румянка отчанно залилась визгливым лаем, на ее голос тоже с визгом мчится Найда.
Обе собаки сделали большой круг, закружились, запутались в ереминских вырубках. В тихом воздухе ясно слышны их растерянные вопли. Потом Найда повернула обратно и замолкла на Коняйковом поле, а Румянка вышла на большую дорогу, изредка подавая голос, все еще старается разобраться в следах на затоптанной, занавоженной дороге.

Трудно учуять слабый, почти неуловимый запах от легких лапок русака на свежем снегу, тем более на дороге... А тут еще прошел какой-то мужик в вонючих валенках. Наверное, заходил на скотный двор, где все пропитано карболкой. Румянка не выдержала, высоко подняла морду, стараясь определить поверху, куда метнулся русак. Но заяц был опытный, знал, что занавоженная дорога самый лучший козырь в игре с гончей собакой. Знал и то, что пачкать лапки нельзя, поэтому старался бежать по скользкому следу от санного полоза. Он пробежал по дороге версты две или три и только тогда, когда рядом стали попадаться кустики, сделал большой прыжок через куст можжухи и замелькал между редкими елочками. Скоро добрался до прясла и заковылял к овинам села Хомякова. Он был уверен, что собака потеряла его след, и уже собрался сделать две-три скидки и залечь до вечерней зари, но а этот момент со стороны дороги послышался заливистый гон Румянки. Не помогла занавоженная дорога, не помог и куст, в который он прыгнул с дороги.Пробежав вдоль сараев и овинов, русак вышел на торную дорогу, по которой двигался обоз с дровами. Визжал снег под полозьями, скрипели дровни, фыркали лошади, мужики кучей шли у заднего воза и громко разговаривали. Зайцу пахнуло в нос дегтем, лошадиным потом и сладким запахом осиновых дров. Мужики увидели зайца, захлопали рукавицами, громко закричали и засвистали.
Когда заяц добрался до старого елового леса, ветерок разгулялся уже не на шутку: раскачивались вершины елей, с их мохнатых лап падали целые сугробы снега. Теперь никакая гончая не найдет русака, и он спокойно лег под вывороченным корнем и заснул с открытыми глазами. Перед тем, как лечь, конечно, сделал три скидки. А как же иначе: на лежку надейся, а сам не плошай!

пиноккио

Странные случаи на охоте

Некоторые из случайностей ружейной охоты, рассказанные мною в моих охотничьих записках, как-то: улетевший селезень-широконоска, лежавший мертвым несколько часов в ящике охотничьих дрожек, тетерева, улетавшие с разбитыми задами и висящими из них кишками, и пр. и пр. — могли показаться, особенно не охотникам, неправдоподобными, потому что охотники имеют репутацию людей, любящих красное словцо. Но, не убоясь такой репутации, я расскажу, преимущественно для охотников, еще несколько случаев, которые покажутся также невероятными, хотя они буквально справедливы.

Выстрелил я однажды в кряковного селезня, сидевшего в кочках и траве, так что видна была одна голова, и убил его наповал. Со мною не было собаки, и я сам побежал, чтобы взять свою добычу; но, подходя к убитой птице, которую не вдруг нашел, увидел прыгающего бекаса с переломленным окровавленным крылом. Должно предположить, что он таился в траве около кряковного селезня и что какая-нибудь боковая дробинка попала ему в косточку крыла.

Точно так же выстрелив с поперека в летящего бекаса, шагах в сорока от меня, я дал промах; бекас крикнул, наддал и понесся еще быстрее; но в то же время я увидел, что шагах в двадцати далее летевшего бекаса, по направлению выстрела, подпрыгивает дупельшнеп с переломленным крылом; собака бросилась и принесла мне его живого. Этот случай гораздо удивительнее первого: дупельшнеп должен был подвернуться под дробинку в той самой точке, где дробинка, пролетев гораздо далее, коснулась земли.

Вот еще случай, весьма замечательный и в то же время служащий убедительным доказательством, что смертельно раненные птицы очень далеко улетают сгоряча и гибнут потом даром и что необходимо пристально наблюдать, если позволяет местность, каждую птицу, в которую выстрелил охотник. В последнее время моей охоты я строго наблюдал это правило и нередко получал иногда добычу, которая ускользнула бы у другого охотника.
Дикие гуси редко посещали наш пруд. Но в одно жаркое лето, в июле, мельник прибежал мне сказать, что пятеро гусей (без сомнения, холостых) опустились на пруд и плавают между камышами в почтительном расстоянии от берегов. Я сел в лодку, и тот же мельник, пробираясь между зелеными высокими камышами, подвез меня к гусям в меру. Я ударил в них крупной дробью: одного убил наповал, а четверо остальных улетели вверх по реке Бугуруслан. Я вышел из лодки и вместе с другим охотником стал стрелять мелкую дичь по болотистым верховьям пруда. Не менее как через час мой товарищ увидел, что гуси летят назад, но только втроем. Я сейчас подумал, что, верно, четвертый гусь был ранен и где-нибудь упал; вместе с охотником я отправился, вверх по реке, его отыскивать. Отошед версты две, мы узнали от пастухов, что четверо гусей опускались на паровое поле, находившееся в полуверсте от реки, на покатости ближней горы, долго сидели там и, наконец, улетели. Разумеется, мы пошли на паровое поле и скоро увидели, уже окруженного воронами и сороками, мертвого гуся. Без сомнения, когда гуси летели вверх по реке, раненый гусь стал ослабевать и пошел книзу, в сторону от реки, товарищи последовали за ним по инстинкту, и когда он опустился на землю или упал, то и они опустились, посидели около него и, видя, что он не встает, полетели опять, уже вниз по реке.
Подобные случаи повторялись со мною не один раз: я имел возможность иногда наблюдать своими глазами и во всех подробностях такие, для охотника любопытные, явления, то есть: как по видимому неподстреленная птица вдруг начнет слабеть, отделяться от других и прятаться по инстинкту в крепкие места; не успев еще этого сделать, иногда на воздухе, иногда на земле, вдруг начнет биться и немедленно умирает, а иногда долго томится, лежа неподвижно в какой-нибудь ямочке. Вероятно, иная раненая птица выздоравливает.

Я уже говорил в своих «Записках об уженье рыбы» о необыкновенной жадности щук и рассказал несколько истинных происшествий, подтверждающих мое мнение. Вот еще два случая в том же роде. Первый из них так невероятен и похож на выдумку, что нельзя не улыбнуться, слушая его описание. Я даже не решился бы рассказать его печатно, если бы не имел свидетеля, И. С. Тургенева, вовсе не охотника до рыбной ловли, который на ту пору был у меня в деревне. В исходе мая 1854 года были поставлены на ночь обыкновенные удочки с крепкими лесами и крючками, насаженными рыбкою или земляными червями: ибо днем окуни брали мало, а по ночам попадались довольно крупные. На одну из таких удочек с червяком взял небольшой окунь и проглотил крючок в кутырь; на окунь взяла и заглотала также небольшая щучка, или щуренок, а его схватила поперек большая щука, с лишком в пять фунтов, и так увязила зубы в своей добыче, что рыбак без всякой осторожности вытащил ее из воды, никак не подозревая, чтобы крючок не вонзился в ее жабры; но когда он разглядел эту диковинную штуку, то поспешил принесть щуку к нам. Она, вися на воздухе, не разжала зубов своих дорогой (расстояние было с полверсты), и мы с Тургеневым сами отворили ей рот и потом произвели следствие над окунем и щуренком, который, взяв на окуня, как на насадку, сам сделался в свою очередь насадкою. Поводок был обыкновенный, то есть шелковый, и щуренок легко бы его перегрыз, но должно предположить, что окунь, который был для него несколько велик, так распер ему пасть или горло, что он не мог сжать рта и что именно в этом положении схватила его поперек большая щука, от чего рот щуренка разинулся еще больше. Когда нам принесли эту тройную добычу — щуренок оказался давно уснувшим и даже остамевшим; большая щука была совершенно здорова и даже не оцараплена.
После этого события уже почти не стоит рассказывать, что в том же году щука схватила пескаря, посаженного вместе с другими рыбками в кружок,

[Мешок из сетки особенного устройства, о котором я говорил в моих «Записках об уженье рыбы».]

шагах в десяти от меня, крепко вцепилась зубами в сетку и подняла такой плеск, что, услыхав его, мальчик, бывший со мною на уженье, подошел к кружку и, увидев эту проделку, вытащил кружок и щуку на берег. Мы также принуждены были разжать ей палкой рот, чтобы она выпустила сетку; в щуке весило около трех фунтов, и сетка оказалась перегрызенною.
Перегрызенная щукою сетка кружка объяснила мне происшествие, которое случилось со мной года два тому назад (тогда неясно понятое мною) и которое кстати рассказать теперь рыбакам-охотникам для предупрежденья их от подобных невзгод. Не помню хорошенько месяца, но, вероятно, в начале августа, потому что погода стояла еще жаркая, поехал я удить в верховье Репеховского пруда на речке Воре. Неизменный мой товарищ-рыбак встал ранее меня и был давно уже на месте. Когда я приехал, он показал мне пять славных окуней и только что выуженного им щуренка, которые ходили в кружке. Через полчаса кружок понадобился, чтобы посадить в него выуженного мной окуня; но каково было наше удивление и досада, когда, вытащив кружок, мы увидели, что в нем остался только один снулый окунь, как нарочно небольшой, а четырех больших и щуренка в кружке не оказалось. Рассмотрев его хорошенько, мы нашли дыру, в которую ушла вся живая рыба. Кружок был новый, и мы не знали, как объяснить это происшествие: думали, что попались гнилые нитки или что щуренок перегрыз сетку. Клев был, против обыкновения, очень удачен, окуни брали крупные, и мы вознаградили свою потерю. Тем не менее товарищу моему очень было жаль своих крупных окуней. Теперь же, после нападения щуки на кружок, сейчас описанного мною, понятно, что не щуренок перегрыз сетку, а, вероятно, большая щука схватила снаружи которого-нибудь из окуней, прорвала несколько петель и, не задев за них зубами, ушла, испугавшись шумного и сильного плеска остальной рыбы (который мы слышали, но кружка не посмотрели), и что несколько окуней и щуренок воспользовались прорехою и отправились опять гулять в Ворю. Нравоучение этого рассказа состоит в том, что щук лучше не сажать в кружок, хотя прежде я делывал это часто без всяких дурных последствий, и что кружок, опущенный в воду с пойманною рыбою, надобно внимательно осматривать при каждом сильном плеске рыбы.

пиноккио

Профессор
Зима в подмосковном угольном бассейне выдалась ранняя и снежная. Как-то часов в 10 вечера кончился снегопад. Небо очистилось, чистая пороша. Наутро пошел потропить русаков.
Взял след от озимого поля. Вот первая скидка, сдвойка, иду осторожно, кругом смотрю. А степь ровная, как стол. Вдруг вижу в стороне три копки. Ясно, что в одной из них лежит заяц. Но в какой? На всякий случай пошел к средней, все ближе к обеим крайним. Чуть прошел взметнулся русачина из левой копки. Далековато, но вдарил вторым номером. Заяц споткнулся, однако вскочил и помчался по полю.
Я стою и наблюдаю за ним: степь-то ровная, и день солнечный. Идет по большой дуге. А там, киломе**** в двух от меня, если по прямой, шахтенка небольшая, и по случаю воскресного дня никого там нет. В стороне от шахты досчатая уборная, довольно большая. Смотрю, мой заяц по дуге к шахте идет и с ходу влетает в уборную.
Вышел на след: кое-где капельки крови. Значит, ранен. Надо добирать. Иду прямиком к уборной. Благо, ветер оттуда. Глаз, однако, с уборной не спускаю. Смотрю, выскочил мой заяц. Стал столбиком и озирается. Я замер. Минуты две прошло, видимо, успокоился косой и юрк обратно в уборную. Пока я шел, он еще два раза выскакивал. Постоит столбиком, ушами пошевелит и обратно в хату. Когда шагов 20 оставалось, выметнулся заяц из уборной. Поздно достиг его мой заряд.
Здоровенный оказался русачина. Видимо, старый и многоопытный, из той самой когорты, про которых уважительно говорят: профессор!